Заместитель Председателя Правительства РФ Александр Хлопонин дал развернутое интервью «Российской Газете», в котором коснулся в том числе вопросов, связанных с лесной отраслью – лесных пожаров, лесовосстановления и маркировки особо ценных пород древесины.
В 2017 году площадь лесных пожаров уменьшилась на 44%. Тем не менее в бюджете объем субсидий на борьбу с напастью растет. На что будут пущены деньги в 2018 году?
Александр Хлопонин: Это жонглирование названиями. Количество пожаров уменьшилось, но не на такую критическую величину. Все равно сохраняется недофинансирование. Каждый год после прохождения пожароопасного сезона остается кредиторская задолженность за те работы, которые были сделаны, но за которые не рассчитались. Это во-первых.
Во-вторых, у нас не хватает авиалесоохраны, не хватает лесников, которые должны работать непосредственно в лесу. Если сравнить с нормативами, то у нас сегодня менее 50 процентов от числа лесников, которые нам необходимы.
Да и львиная доля денег должна идти не на тушение, а на профилактику, на предотвращение пожаров. Это минеральные полосы перед лесом, обновление техники, авиапатрулирование и так далее. Нам нужно модернизироваться, вооружаться. Дыр еще много, но одно могу сказать точно: горим мы меньше и с меньшим ущербом, чем те же канадцы, американцы или европейцы.
Как вы сейчас оцениваете работу регионов по профилактике пожаров?
Александр Хлопонин: У нас есть разные примеры, которые мы по несколько раз в год разбираем на общероссийских селекторных совещаниях. Есть регионы, где к подготовке к пожароопасному сезону и профилактике лесов от пожаров относятся по остаточному принципу, там чаще всего и происходят возгорания.
Самые напряженные территории - Сибирь и Дальний Восток. К сожалению, это регионы, которые подвержены атмосферному воздействию - засухе и ветрам. В этом году у нас другая крайность. Большое количество пожаров произошло не из-за традиционного человеческого фактора, а из-за сухих гроз.
Но в основной массе наши регионы работают очень активно. Как один из эффектов, это то, что люди в пожароопасные периоды прекратили заходить в лес и разжигать там костры. Создаются места, где можно отдохнуть и пожарить шашлыки, не нанося ущерб природе.
Проблема замалчивания масштабов пожаров еще актуальна?
Александр Хлопонин: Такого уже нет, скорее наоборот. Говорят, чего вы людей пугаете? Из космоса мы видим очаг задымления, сам пожар не видим, а дыма может быть больше, чем нужно. Поэтому иногда даже МЧС говорит: прекратите пугать людей.
Я же работал губернатором Красноярского края. Три с половиной тысячи километров с севера на юг. Если я буду гоняться за каждым пожаром, который у меня возникает на колоссальных территориях, денег никогда в стране не хватит. Природа как-то существовала, и леса горели. Территория, которая действительно может впоследствии нанести ущерб населенным пунктам или людям, которые рядом работают или живут, безусловно, должна патрулироваться. Но у нас огромное количество низовых пожаров. Молния ударила, огонь низовым палом прошел, деревья не повредило. Что же, мы туда будем вертолеты, пожарных направлять тушить? Нет, природа себя восстанавливает таким образом, она так существует.
Другое дело, мы рано или поздно подойдем к тому, что надо заниматься интенсивным растениеводством. Это когда ты не гоняешься за лесом. У нас же как? Срубил, шишка упала, дерево выросло, и так оно растет, падает. Ты все рубишь, рубишь, и вот дальше на север. А потом давайте лесовозные дороги строить, давайте бегать за этим лесом. Вот мы и гоняемся за ним. Скоро уже на Северный полюс с лесом прибежим. Это же безумие. А интенсивное растениеводство - это когда ты взял определенный участок, разделил его на части: здесь пилишь, здесь у тебя растет. Потом здесь высадил, переходишь на другую сторону. Это уже XXI век. Ты сохраняешь леса и, по большому счету, высаживаешь того качества древесину, которая необходима.
Мы внесли в Госдуму законопроект по обязательному лесовосстановлению на лесных участках, предоставленных в аренду, независимо от видов использования лесов. Сколько вырубил, столько должен посадить. Раньше мы вообще не занимались восстановлением лесов, вырубленных под инфраструктурные объекты: у нас 145 тысяч гектаров древесины ежегодно вырубалось под дороги, под линии электропередачи, под газопроводы, нефтепроводы. Хотя есть и проблемы - у нас нет еще достаточного количества качественного семенного фонда, но мы этим тоже занимаемся.
В правительстве находится законопроект о маркировке особо ценных пород древесины не только на экспорт, но и внутри стран ЕАЭС. Когда он будет принят?
Александр Хлопонин: Мы пока до него не дошли. Но на экспорт мы работаем уже хорошо. Сейчас и по породам деревьев будем менять, и по категориям продукции. Мы хотим вносить в ЕГАИС также и продукт переработки древесины. Что сегодня делается? У нас берется ценная порода дерева, сучки спилили, это считается продукт переработки, его не надо маркировать. Вот как сейчас обходят систему. Мы планируем первоначальные продукты лесопиления ценных пород тоже подвести под маркировку и не только при экспорте, но при обороте внутри стран ЕАЭС. Это будет введено уже в этом году.
А бизнес в курсе?
Александр Хлопонин: Мы обсуждаем наши инициативы и с лесопроизводителями, и с лесозаготовителями. Это не в закромах правительства идея родилась, все крупные производители и экспортеры к нам приходят.
Это же тоже крайность, когда мы говорим: прекратите экспортировать круглый лес на Дальнем Востоке, потому что вы должны у нас развивать переработку. Мы подошли по-другому. Если хотите экспортировать лес, у вас должны быть эквивалентные мощности по переработке внутри страны. Мы хотя бы уже баланс начинаем с ними вырабатывать. Хотите экспортировать? Тогда давайте экспортировать круглый лес по квотам, которые вы получаете. Чтобы контролировать квоты, нам как раз и нужен ЕГАИС, который бы отслеживал эти объемы. А дальше прекратите нас обманывать. Вы делаете первичную обработку на своих маленьких лесопилках и гоните это не как «кругляк», а как объект переработки. И это надо поставить под ЕГАИС. Никто с этим не спорит.